О`Санчес - Зиэль
– А где наш неугомонный демон Камихай?
– Нет больше демона Камихая.
– А кто лишил нас этой древней достопримечательности?
– Зиэль лишил.
– Тьфу на Зиэля!
– Как это – тьфу на меня??? За что? Из-за этого грязного смердящего бурдюка? Нет уж, лучше я его кулачным боем попотчую, а убивать не стану.
Сказано – сделано. Подскочил я к Камихаю поближе – и ну месить его в два кулака! И пинками с обеих ног украшаю, изузориваю молодецкую забаву, чтобы нам с Камихаем не заскучать от однообразия движений. Сапоги у меня знатные, из нафьих шкур выделаны, поэтому я их слегка укрепил заклинаниями, поберег, чтобы не обтерлись о каменное пузо, не лопнули… Камихай постоял, помолчал, и тоже в драку вступил, взялся отбиваться от меня когтями передних лап. Одной «рукой» махнет, потом другой… Тут главное – не поддаться на кажущуюся его медлительность: скок вдруг вплотную ко мне! Клац челюстями! Чуть нос не откусил! И ноги у него, когда надо, резво лягаются… Ах, ты, рожа хитроверткая! Ну и я подбавил скорости: лупцую Камихая в свое удовольствие, но постепенно сосредотачиваю большую часть ударов на челюсти его и на брюхе – на самых слабых местах. Подпрыгнул – на тебе в хрюкало! В один удар с двух кулаков два клыка ему выбил! Но это так… сугубо для забавы, потакая чувству прекрасного в сердце, плетя изящный рисунок боя – клыки-то у Камихая тотчас новые отросли. Бью ему в брюхо, а силу ударов наращиваю не спеша, мне ведь тоже любопытно понять – как устроены сторожевые чувства безопасности у демонов. Вот подогнал я его поближе к обрыву – и пинком в живот! Так и кувыркнулся мой Камихай в глубоченную пропасть. Но не упал в бездну, а когтями ловко за край уцепился. Один миг – и вновь он передо мною.
– Ладно, – думаю, – я тебе пинка покрепче!.. – Он опять – кувырк туда, в бездонную пустоту, а когти снова в кромку обрыва вцепились! Я каблуками на подковках сбиваю это дело, раз, второй, третий так ведь и Камихай словно поумнел от невзгод: исчезли его лапы… Это он шустрым пауком прополз по отвесной стене чуть в сторону и снова вылез – вот ведь как жрать-то ему хочется! Хорошо, побьем в брюхо руками. Сумею я ему дыру кулаками провертеть, или нет?
– Ой, хватит…
– Чего тебе? Что ты там бурчишь, Камихай? На тебе еще в ухо! И в пасть!
– Пощади, Великий Господин.
– Что-что? Как ты меня обозвал?
– Великий Господин. Мне понимание пришло, что ты вовсе не человечек. Пощади меня.
– Хм… Вот здорово… То есть – как это, понимание? Поясни. Живо отвечай, горулин потрох, не то вообще дух из тебя вышибу!
– Не знаю. Пощади, Великий Господин.
Заладил одно и то же. Бесполезно у него выспрашивать насчет понимания. Похоже, от всего окружающего ему такой вывод в дар свалился. Люди бы, вероятно, решили, что сама гора, Шапка Бога, подсказала истину демону своему. Ну… что ж, мысль не хуже всякой другой, меня она устраивает…
Задумался я неспешно… (А куда торопиться? – Я уже почти у цели, у меня, по моим прикидкам не менее двух суток на лень и развлечения…) С одной стороны – убивать я его не собирался и не собираюсь, а с другой стороны – как-то так… бросать забаву на полдороге… не то и не се… Ни души вокруг, ни людей, ни зверей. Только пар изо рта, только эхо, словно огромный гулкий шершень, мечется по тесному ущелью, в поисках выхода, стукается о скалы… Почему Безголовая всегда навевает на меня грусть? Осенью и зимой понятно: дожди, холода, вечные серые тучи… А сегодня почему-то небо – с большими просветами. Но ведь и весной, и летом, когда доводится здесь бывать, даже при ясном небе и на сытый желудок – все равно овладевает мною какая-то прозрачная, чисто человеческая печаль… которая мне отчего-то не в тягость… Наверное, мне следует попробовать писать стихи, коль уж я так полюбил облик человеческий и скромное бытие людское… Да, стихи, о тяжких покровах древнего ледяного снега, ощетинившегося многоцветьем колючих отблесков под лучами зловещего солнца, о темно-сизой лошадиной тени на краю темно-синего в белых перьях неба…
– Ой, пощади, Великий Господин! Умоляю!
Чего-то он так орет? А… Видимо я, в задумчивости, стал бить его сильнее, чем намеревался… Или силы у него стали иссякать?.. Ну, хорошо…
– Ну, хорошо, Камихай. Я тебя прощаю. Стой. На-ка еще один, справа в пузо, «на протык»! Слушай – неплохо ведь, точно и чисто получилось, а, Камихай?
– Да… Великий… Господин.
– Давай, еще, разок-другой?
– Пощади, Великий Господин.
– Эх… Будь по-твоему. Все булыжники вывалились из тебя?
– Все, Великий Господин.
Чем демоны отличаются от людей? Во-первых, как я уже говорил, пониженной способностью думать. Но кроме того, что демоны еще глупее людей, у демонов не встречается мыслителей, озабоченных бесконечностью пространства и времени, судьбами человечества и богов, попытками разобраться в природе света и тьмы… Увидел – сожрал. Оказался слабее – беги, или пресмыкайся. Никакой тебе гордости, благодарности, обиды, затаенного и отложенного желания отомстить… Понял Камихай, что нарвался на особь куда более могучую, нежели он сам – тут же пал ниц, в надежде сохранить жалкое свое сознание и бытие. Поймет, что ошибся, что на самом деле он сильнее – тут же растерзает, а растерзав – сожрет, а сожрав – забудет о случившемся еще раньше, чем отдарится природе булыжниками.
– Умница, Камихай. Ну-ка, спляши мне!
Я загорланил одну из любимых своих солдатских песен, о том, как в жаркий полдень бранчливый муж и кровопивица свекровь погнали молодуху на речку за водой, а там ратник черная рубашка стирал свои портки… Бывает, в длительном походе так-то все обрыднет… но грянет запевала, подхватим дружно – вроде как и пыль осела, и усталость отступила…
Впору бы мне рассмеяться, глядя как старательно топчется и кружится толстобрюхий Камихай посреди тропы, поочередно помахивая когтистыми лапами над дурацкой своей головой – так наоборот: вместо веселья грусть накатила.
– Достаточно, друг Камихай. Потешил, я доволен. Гм… На самом-то деле – напустил ты на меня хандры… Впрочем… Делу – время, как говорится, а нам с Горошком пора в путь. Да, Горошек?
Горошек вытянул свои губищи, шам-шам меня в ухо, а сам привзвизгнул тихонечко, робко… и с неуверенностью: чувствуется, что сидит в нем страх перед Камихаем. Если бы он мог – точно бы залез ко мне за пазуху, с головой. Я, вслед за Горошком, зырк на демона, а у того аж слизь изо рта капает – жрать нас хочет.
– Какая же ты неблагодарная гадина, сударь Камихай! А ведь я надрывался, учил тебя, как родного сына, кулачному бою, зоркости, музыке и танцам, а ты… Ну-ка, отвернулся! Нет, не так. Пройди сюда… Тихо, тихо, Горошек, пузырь не тронет… Я тебя!.. Рыло слюнявое, нежить!.. Дальше, еще дальше. Вот. Будешь сторожить запад, а мы с Горошком двинемся своей дорогой, на восток…
